Александр Волков: В UFC приходится бороться за место под солнцем

Тяжеловес UFC Александр Волков в объёмном интервью рассказал о предстоящем бое с бывшим чемпионом Фабрисио Вердумом и о многом другом.

– Прошлый год получился для вас самым важным? 
– Он был самым ответственным. Все бои имели большое значение для меня. Нужно было побеждать в каждом поединке. Но уровень ответственности растет с каждым боем по мере приближения к титульному поединку. Так что нынешний год станет еще более ответственным и увлекательным. В любом случае, я ориентируюсь на те испытания, которые предстоят, а не те, которые прошли.

– Как говорится, самый важный бой – следующий. 
– Конечно.

– Стефан Штруве, Рой Нельсон, Тимоти Джонсон – какой соперник оказался самым тяжелым? 
– Я много раз отвечал, что не бывает самых сложных боев. Сложность боя определяется по тяжести подготовки. Сам поединок не настолько трудный и энергозатратный, чем подготовка как таковая. Обычно все усилия вкладываются в подготовку.

Все бои были одинаково сложными. Даже психологически, потому что каждый раз ставки возрастали. Бой с Джонсоном был волнительным, потому что это был первый бой в UFC. Я не знал, как буду ощущать себя в октагоне. Дальше оппоненты становились все интереснее и сложнее. Вскоре мне предстоит еще более сложный оппонент. В целом, все поединки были сложными, и какой-то один отметить не могу.

– По поединку с Джонсоном вы ощутили разницу в уровне – организации или оппозиции по сравнению с предыдущими боями? 
– Честно, нет. Разница в том, что когда дерешься в организациях ниже уровнем, бойцы часто приезжают просто попробовать свои силы. Ставки не такие большие. Здесь и ставки другие, и гонорары. И поражение значительно ограничивает бойца с финансовой стороны. Ограничивает и в дальнейших амбициях. В UFC бойцы явно выходят драться до конца. Очень сложно психологически соперника надломить, чтобы у него пропало желание драться. Оппонент будет огрызаться до упора, бить и стараться сделать все, что можно. В этом плане есть сложность. Психологический настрой в UFC другой.

В других организациях бывает, что выходят два бойца и один после первого раунда, очевидно, понимает, что не «вытянет» бой и сдает позиции. Здесь такого не будет. Наоборот. Все до конца предпринимают максимальные усилия. Это главный момент.

Касательно оппозиции, видно, что здесь собраны только профессионалы. Даже в мелочах. Это и общение с организацией, общение между собой и выступление на пресс-конференциях. Ощущение, что попадаешь на другой уровень. Никто в UFC случайно не попадает. Все находятся на своих местах. Все борются за место под солнцем.

– Вас уже много спрашивали про сечку, полученную в бою со Штруве. Выглядела она страшно, но создавала ли она дискомфорт? Хотелось ли зажмурить глаз или же сечка – как ссадина? 
– Во время поединка ты не ощущаешь того, что происходит на твоем лице. Абсолютно. Непосредственно удар я почувствовал. Но чтобы мне хотелось закрыть рану рукой или что-то такое – этого не было. Эту боль во время поединка не чувствуешь. Более того, во время боя я сломал палец на ноге в первом раунде. Я это почувствовал только в момент удара. Но через секунду я об этой травме забыл.

Если начинаешь во время поединка думать о чем-то кроме поединка, зачастую сдаешь позиции. Можно и проиграть. Поэтому нужно стараться не отвлекаться на такие вещи.

– Хуже сечка или когда заплывает глаз? 
– Психологически нужно быть готовым ко всему. Нет «хуже» или «лучше». Если выходишь на поединок, ты должен быть к этому готовым, а когда это случается надо спокойно на это реагировать и работать теми здоровыми частями тела, которые у тебя остались, – смеется. – Любой боец высокого уровня старается такие вещи не замечать и лишний раз не акцентировать внимание во время поединка. Думать о травме – вредить себе.

– Встречались ли с такими неприятностями, когда вам говорили, что надо форсировать события, иначе могут остановить бой? 
– У меня был случай, когда сломал руку во время поединка. Кисть. Мой угол об этом не знал, потому что рука была в перчатке. Да и я сам не думал, что она сломана. Просто тупая боль в кулаке. Не особо понятно, сломана она или это ушиб. И я работал так же, как и до этого. Во время поединка не успеваешь об этом думать. Оппонент все равно продолжает тебя бить. И тебе нужно по-прежнему ему отвечать, что-то делать. Нельзя остановиться и сказать: «Подожди!». Все равно нужно работать. И нужда думать о поединке занимает все мысли. Ни о чем больше думать нельзя.

– Насколько непривычно было бороться с соперником, который больше вас? 
– Никакого дискомфорта. Я готовился с Сэмом Шилтом. Он такого же роста и быстрый. Я привык, и проблем не испытал.

– Вы говорили, что чувствовали, как во время подготовки к бою со Штруве вы ощущали, что растете, выходите на новый уровень. Как сейчас? 
– Подготовка только началась. До этого было межсезонье, когда я находился в поддерживающем режиме. Через месяц я смогу точно ответить на этот вопрос. Мы расписали большой и объемный план работы. Уверен, что будет прогресс и к этому поединку. Все бойцы растут от боя к бою. По-другому профессионал расти не может.

– Бой 17 марта. Времени-то достаточно для самого серьезного вызова? 
– Времени никогда не бывает достаточно. Если будет год, даже этого может оказаться недостаточно. Надо просто работать. Все есть. Я же не тренируюсь с нуля. Есть навыки, умение бороться. Я уже два-три месяца тренируюсь, но в более спокойном режиме. Нужно вывести организм в оптимальное физическое состояние. Вот и все.

– Вы говорили, что к вам по-разному относятся в России и США. Если бы я не знал, что вы боец, я бы даже подумать не мог, что вы можете кого-то ударить. Неужели в других странах из вас делают злодея или антигероя? 
– Организаторы всегда относились ко мне очень хорошо. Приветливо. Если разговор о публике, естественно, что, когда русский боец выходит драться с американцем или в Голландии с местным… Дело в том, что бойцов, с которыми я дрался, можно назвать народными любимчиками. Тимоти Джонсон, сам по себе, фактурный американец. Плюс он еще в армии служил. Стандартная американская история человека, который вернулся домой после службы. Роя Нельсона любят не только в Америке, но и в России. У него есть своя харизма. У Штруве тоже длинная история. В Голландии он очень известен. Поэтому мне вынужденно приходилось занимать позицию антигероя. Бойцы с которыми я дрался, были для американцев и голландцев типичными положительными персонажами.

– А сами вы пытаетесь поддерживать образ Ивана Драго – несокрушимой и невозмутимой красной машины? Играете на публику? 
– Я не пытаются казаться тем, кем не являюсь. В каких-то моментах бывает прикольно этот интерес поддержать. В других – слишком банально. Особых усилий, чтобы казаться злодеем я не прилагал.

– Трешток. Перед боем со Штруве у вас был определенный обмен любезностями. Почему трешток пока не прижился в России? 
– В России к этому не готов менталитет. На русском языке все эти вещи читаются и слышатся более агрессивно. Это не свойственно нашим нормам. Поэтому, пока такая манера не приживается, но приживется. Сейчас вырастет новое поколение, которому нравится выступление рэп-баттлов и другой культуры, завязанной на трештоке. Это борьба разговорного жанра и со временем, наверное, она станет все более популярной в России. Я стараюсь не прямолинейно агрессивно выступать, а делать это более тонко. И со свойственным мне юмором и сарказмом.

Штруве непосредственно долго вызывал меня на поединок в твиттере и подтягивал UFC. В конце концов, в твиттере пошла волна, и мне пришлось ее поддержать. Тем самым и его самого сбить с толку. Когда я занимал спортивную позицию, в его глазах она выглядела проигрышной. Он думал, что я этого поединка не хочу, поэтому чаще на нем настаивал. Но когда он понял, что я в своих силах уверен и могу дать отпор даже в словах, это сбило его с толку. И даже могло повлиять на какие-то моменты. Кроме того Сэм Шилт тренировался со Штруве, а оказался в моем лагере и было много нюансов, которые повлияли на состояние соперника.

– Почему этого не происходит перед боем с Фабрисио Вердумом? 
– Мы с ним тренировались недели две-три. Это было четыре года назад в Америке. Мы с ним проводили много тренировок. Нормально общались. Пока что я даже не знаю, с чего начать такое общение в твиттере. Зла никакого нет. Есть спортивное желание побороться за пояс. Нет желания вступать с ним в личный конфликт.

– Оцените уровень Вердума. Тот ли это еще боец, который победил Федора Емельяненко? 
– После боя с Федором Емельяненко он еще стал чемпионом UFC и очень сильно вырос. У него был сильный подъем. В последних боях он также побеждал. И он третий номер в мире. Как можно обсуждать, насколько он сильный боец? Конечно сильный.

– Кто фаворит в вашем поединке? Букмекеры ставят на него.
– Значит он фаворит.

– Вы хотели Джуниора Дос Сантоса в качестве соперника. Почему его? 
– Не так. Мне все равно. Кто угодно из топов, в том числе и Дос Сантос. Один из вариантов. Между Вердумом и Дос Сантосом разница есть, но в любом случае с кем-то из них встречусь в ближайшее время. В итоге с каждым из топ-10 дивизиона мне придется встретиться рано или поздно, если я собираюсь выступать в UFC года три-четыре. Встреча с каждым неизбежна.

– Ваш контракт был продлен до боя со Штруве на четыре поединка? 
– Он был продлен и до боя со Штруве и после на улучшенных условиях. Так что у меня действующий контракт на четыре поединка.

– Есть ли гарантии, что победитель вашего боя с Вердумом сразится за звание чемпиона? 
– Лично мне этого не озвучили, но из разговора со своим менеджером я понял, что возможность этого очень большая. Даже если логично рассудить – больше некому драться. Вердум очень хочет драться за пояс. Оверим недавно дрался с Дос Сантосом. Франсис Нганноу тоже. Остались только мы вдвоем, а Деррика Льюиса я пока не рассматриваю как сильную оппозицию.

– Вы заработали 100 тысяч за бой со Штруве. Гонорары будут расти? 
– Будут.

– Что думаете о Стипе Миочиче? Почему ему не удается стать полноценной звездой? 
– Это проще оценить болельщикам и зрителям, чем мне. Я не рассматриваю его как звезду. Я рассматриваю его как бойца.

– Это сильнейший чемпион в истории UFC? 
– Это человек, который развивается и находит мотивацию защищать пояс от боя к бою. Это самое сложное.

– Видели его бой с Нганноу? О Фрэнсисе говорили больше, чем о чемпионе. Но он проиграл все раунды. Это неожиданность? 
– Особо нет. Нужно же было раскручивать Нганноу, чтобы объяснить, почему именно он дерется за пояс. По сути, сильной оппозиции в UFC у него до этого поединка не было, кроме Алистара Оверима. Нужно было оправдать то, что он дерется за пояс. Отсюда и реклама.

– Значит, вы не сомневались в победе Миочича? 
– Нельзя не сомневаться. Нганноу вполне мог быть точнее, и нокаутировать Миочича. Всегда есть шанс. Но Миочич был фаворитом.

– Пересекались с Нганноу? 
– Пока нет.

– А бывало, что видите соперника и думаете – «Боже мой, какой шкаф»? 
– Нет. Мне кажется, что при встрече с Нганноу я так не подумаю. У всех разное телосложение. Но мышечная масса не всегда работает положительно. Она работает и отрицательно. Ее нужно кормить кислородом. Это мы видели в поединке. Мышцы требуют питания в течение всего поединка. Внешний вид – это не показатель.

– У Кормье шансы на победу над Миочичем выше, чем были у Нганноу? 
– Кормье – интересный боец. Он упертый, сильный и опытный. В тяжах всех побеждал. Миочич тоже растет. Во всех смыслах хороший ударник. У Миочича шансов больше. Но кто знает, как сложится поединок. Кормье нельзя недооценивать. Он уже выступал в тяжах и тренируется с Кейном Веласкесом. И ранее он чувствовал себя уверенно в тяжелом весе.